Усиление Московского княжества

В ХIII—XIV вв. Северо-Восточная Русь, по всей видимости, достигает предела феодальной раздробленности. Появляется всё больше удельных княжеств, вплоть до самых мелких, территория которых связывается с понятием уезда, т.е. такого пространства, которое ограничивалось одним днём конного пути для осуществления княжеской юрисдикции над отдельными волостями и селениями. Связь понятий «удел», «уезд» и «волость» с позднейшими административными единицами несомненна. Удельные князья обладали иммунитетом, власть великого князя владимирского была в значительной степени номинальной, тем не менее борьба за этот титул имела важное значение для повышения авторитета местных князей, особенно после того, как на фоне сепаратизма стали проявляться объединительные тенденции, ставшие причиной возвышения отдельных феодальных центров по отношению к другим.

Нельзя не обратить внимания на тот факт, что усиливаются не старые центры (Владимир, Ростов, Суздаль, Рязань, Муром), а новые, такие, как Тверь, Москва, Ярославль, Кострома, Нижний Новгород. Главной причиной возвышения Москвы в литературе в одних случаях называется географический фактор, в других — хитроумная политика московских князей. Однако надо учитывать стечение многих обстоятельств, объясняющее то, что объединение русских земель всё чётче и чётче связывалось с Москвой. Хотя многие удельные князья претендовали на первенство, в цепи малозначащих на первый взгляд фактов и случайных событий стала постепенно складываться общая тенденция, определившая московское лидерство.

В результате нашествия произошло известное перераспределение жителей. Во-первых, упало значение городов и возросла роль сельского населения, а оно, в свою очередь, стремилось селиться там, где было спокойней, в стороне от старых путей, которыми следовали ордынцы для своих набегов и сбора дани. Во-вторых, натуральное сельское хозяйство в этих районах, сохраняя свои специфические черты, не могло занять всё население, требовало разделения труда, обмена, а значит — развития ремесла и торговли, и вело к образованию новых местных рынков, влияние которых выходило за пределы удельных княжеств.

Сначала на этой основе поднялась Тверь, прежде глухо упоминаемая в источниках. Известно, что город не так уж сильно пострадал от нашествия татар. Удобное расположение Твери, её промежуточное положение на Волжском торговом пути между Новгородом и Востоком способствовали усилению княжества. Тверской князь Ярослав, брат Александра Невского, сменил его в качестве великого князя владимирского. К началу XIV в. Тверь окрепла настолько, что сделала попытку сбросить монголо-татарское иго. Однако выступление тверичан было преждевременным. Их восстание в 1325 г. было жестоко подавлено монголами при участии войск московского князя Ивана Калиты. При этом Тверскому княжеству был нанесён огромный урон. Эти события надолго врезались в историческую память народа (эпос о Щелкане).

Тверь оказалась ближайшим соседом Новгорода и Великого княжества Литовского. В XIV в. Новгород сохранял своё экономическое и политическое могущество, играл огромную роль в обороне северо-западных рубежей русских земель, служил посредником в связях с Западом. Жители Новгорода традиционно выделялись на Руси более крепким хозяйством, более высоким уровнем культуры и образования. Примерно то же наблюдалось в отделившемся от Новгорода Пскове. Вместе с тем постепенно обнаруживались признаки их ослабления и возрастания зависимости от Литвы, к которой тяготела боярская знать этих городов.

Великое княжество Литовское особенно усилилось в XIV в. при Гедимине и Ольгерде, подчинив себе западно- и южнорусские княжества. Присоединение русских княжеств наложило отпечаток на Литву. На первых порах это выразилось в распространении русского языка, культуры и православия. Наряду с Гедиминовичами в качестве соперничающей династии удельных князей были Рюриковичи. Одновременно в Литве возрастало польское влияние. В 1385 г. литовский князь Ягайло стал польским королём. С этого времени начался процесс полонизации Великого княжества Литовского и насаждения католицизма. Поскольку большинство русских удельных князей и некоторых литовских оставались верными православию, это вносило довольно острые противоречия во внутренний строй польско-литовского государства.

Москва первоначально представляла обычный удел и небольшой укреплённый город, выделенный Александром Невским своему сыну Даниилу. Историография, в частности Ключевский, изображает первых московских князей в довольно непривлекательном свете, представляет их скопидомами и крохоборами. В своих духовных грамотах-завещаниях они, дескать, тщательно перечисляли свои «примыслы», начиная с городов и деревень, кончая шубами и подсвечниками. Князья характеризуются как вероломные, изворотливые и хитрые. Все эти черты как бы списываются с образа Ивана Калиты («калита» — кошель с деньгами, привязанный к поясу), который считается основателем будущей великой державы. Безусловно, когда процессы, происходившие в хозяйственных и политических отношениях, были ещё недостаточно выражены, субъективный фактор приобретал весьма весомую роль, в том числе и собирательство, и накопительство, и личные качества отдельных князей. Действительно, Ивану Калите путём интриг удалось получить от хана ярлык на великое княжение, право собирать дань в Орду с русских земель. Но следует учесть и другие стороны.

Калита обнаруживал свойства весьма рачительного хозяина. Он стал богаче других князей и прикупал себе новые волости. Он, конечно, разорял и губил другие княжества, но на землях Москвы было спокойно. Сюда под руку московского князя стало стекаться население. Сам Калита становится московским великим князем, присовокупив к нему титул великого князя владимирского. Рост населения княжества вёл к развитию новых хозяйственных форм. Прежние формы земледелия: подсечная система и перелог — в очерченных границах не оправдывали себя. Как известно, брошенная после возделывания земля постепенно снова зарастает лесом в течение 10—15 лет. Правда, в отличие от девственных смешанных лесов в них преобладают берёза, осина, орешник. Такие леса назывались пашенными. О размерах прежней хозяйственной практики говорит то, что до сих пор на территории Волго-Окского междуречья преобладают леса этого типа.

На смену прежним формам земледелия приходит трёхполье. Появляются новые земледельческие орудия, в частности железный плуг, ещё весьма примитивный. Конская упряжь, в частности хомут, позволила шире использовать для вспашки рабочих лошадей, в результате увеличились скорость и производительность при обработке земли. Стали применяться органические удобрения — навоз. Некогда советский историк П.П. Смирнов назвал эти изменения «революцией в сельском хозяйстве на территории Московского княжества». Конечно, такое вульгарно-материалистическое толкование причин возвышения Москвы не годится, хотя изменения, которые стали происходить, отрицать нельзя. Переход к новым формам хозяйства вызвал новые формы расселения в виде постоянных деревень и сёл. Средний размер русской деревни был 5—10 дворов, хотя ближе к Москве деревни и сёла были более многолюдными. Многие из них известны из названий нынешних подмосковных городов и сёл. К началу XVI в. на основной территории Московского княжества на долгие годы вперёд утверждается трёхполье как главная система земледелия.

Одновременно наблюдалось движение населения на север, в южную зону тайги. Здесь сохранялись прежние формы земледелия и так называемые сельские поселения «на нови» или «починки», а распространённая формула «куда топор и соха ходили» показывала характер хозяйственного освоения и определяла границы его отдельных очагов.

Слабое развитие городов компенсировалось концентрацией ремесла и торговли в самой Москве, число жителей которой быстро растёт. Правда, чума, поразившая Европу в середине XIV в., дошла и до Москвы, нанеся значительный урон её жителям, не оставив в стороне и дом московских князей. Чумная эпидемия свирепствовала в Московском княжестве и в 1418—1425 гг. (нашла образное изображение в знаменитом фильме А. Тарковского «Андрей Рублёв»). Эпидемии чумы, как правило, следовали вместе с ростом скученности населения.

По мере усиления Москвы обозначилась тенденция к централизации, сосредоточению в ней различных административных, хозяйственных, политических функций управления территориями. Москва постепенно становится одним из самых больших городов Европы, который вызывал постоянную тягу к себе населения. Причины высокой централизации и концентрации населения в Москве, характерные вплоть до настоящего времени, корнями уходят во времена монголо-татарского ига. Среди них — относительная безопасность и более широкие возможности существования. В Москве складываются крупные ремесленные образования, появляются колонии купцов. До сих пор названия московских улиц напоминают об этом. Периоды дружественных отношений с Ордой и ханское покровительство способствовали оживлению торговли с Востоком. Купеческим кварталом становится Китай-город. В источниках имеются сведения о гильдии купцов-сурожан, имевших связи с Крымом и обосновавшимися там генуэзцами.

К середине XIV в. «собирательский период» в истории Москвы стал приносить плоды. Видя её усиление, здесь обосновались митрополиты, которые с падением Киева скитались по различным «стольным градам». Москва становится религиозным объединяющим русским центром. Великий князь московский, по преданию Симеон Гордый, добавил к своим титулам и титул «князя всея Руси».

Не стоит московских князей «мазать одной краской». Внук Ивана Калиты, князь Дмитрий Иванович, объединив усилия ряда княжеств и земель, выступил против Орды и продемонстрировал редкие храбрость и мужество. Под его началом русская рать собралась в Коломне и, выдвинувшись в верховья Дона, в 1380 г. одержала знаменитую победу над монголо-татарами на Куликовом поле. Князь Дмитрий стал героем общерусской традиции и получил прозвание Донской. Примечательно, что усилия к освобождению от ига были поддержаны частью духовенства, ранее проповедовавшего смирение и терпение. В Куликовской битве приняли участие монахи Троице-Сергиева монастыря, напутствуемые преподобным Сергием Радонежским. Хотя Куликовская битва не принесла освобождения от ига (через два года ордынский хан Тохтамыш снова покорил русские земли и разорил Москву), она показала, что татар объединёнными усилиями можно побеждать, и сделала Москву знаменем борьбы и символом пробуждающегося национального сознания.

Несмотря на сохранение прежней зависимости, Москва продолжала усиливаться, расти как снежный ком, в то время как Орда хирела и клонилась к упадку. В 1392 г. к Московскому княжеству был присоединён Нижний Новгород. Это событие ознаменовало выход княжества к важному стратегическому пункту — слиянию Оки и Волги. Но пока существовала угроза с юго-востока, основное направление колонизации шло на север, где издавна были новгородские владения. В середине XIV в. новгородские ушкуйники основали колонию на реке Вятке, отделились от Новгорода и образовали свою феодальную республику, известную как Вятская земля.

В борьбе Новгорода и Москвы за северные земли победа последней была предрешена. Она осваивала их более прочно и надёжно, распространяя на них великокняжескую длань, переселяя прежних жителей и населяя земли московскими подданными, основывая свои поселения и новые укреплённые места — остроги. Важную роль в освоении северных районов играли монастыри. Традиция буквально воспевает их роль, создавая панегирики христианским подвижникам, монахам, миссионерам. В самом деле, c XIV в. жизнь Церкви ознаменовалась значительными изменениями.

Первые монастыри на Руси возникали в основном в городах на пути «из варяг в греки». С усилением феодальной раздробленности каждый князь стремился иметь у себя монастырь. До монголо-татарского нашествия в Древней Руси было известно около 70 монастырей, располагавшихся в феодальных центрах. Но с XIV в. распространяется такое явление, как пустынничество: основание новых монастырей-пустыней и скитов в отдалённых и безлюдных районах. В короткое время их появилось более сотни. Жития русских святых повествуют о подвижничестве и миссионерской деятельности отшельников, распространении ими христианства среди местного населения. Много рассказывают также и о том, как основание монастырей способствовало хозяйственному освоению территорий. (Например, жития Антония Сийского, Стефана Пермского и др.) Вслед за монахами-первопроходцами шли русские крестьяне, стремившиеся к спокойной жизни и «благодати».

Основание новых монастырей шло по цепочкам: от главного отпочковывались всё новые пустыни. Основной район монастырей в XIV—XV в. — за Костромой до верховьев Северной Двины — получил название русской Фиваиды (Фиваида — местность в Египте недалеко от города Фивы, где во времена раннего христианства селились отшельники). Так, монахи Троицева-Сергиева монастыря положили начало основанию 13 новых монастырей. При этом довольно быстро происходило «искажение пустыней», их «обмирщение», обрастание хозяйством, которое вели монахи и селившиеся подле монастырей крестьяне. Монастыри становились крупными землевладельцами. Пустынники шли дальше: на Валаамcкий архипелаг Ладожского озера, Кольский полуостров, на Соловецкие острова в Белом море, но повсюду повторялась одна и та же картина. Постепенно на монастыри и обители Московского княжества был распространён единый устав, определявший характер землевладения, хозяйственную и религиозную жизнь, что внесло свой вклад в процесс централизации земель. Быстрыми темпами росло богатство монастырей за счёт княжеских пожалований, вкладов и прочих приобретений.

Изменился характер миграций населения. Если прежде выходцы из других районов селились компактными массами (родственными общинами), то теперь их проникновение на новые территории шло как бы тонкими струйками — семьями. В связи с этим процессы ассимиляции коренного населения замедлились. Коренные обитатели, в общем, довольно мирно уживались с пришлым населением, постепенно приобщаясь к христианству, но сохраняя свою идентичность.

Новгород постепенно терял свои позиции на севере. Деньги и дух торгового предпринимательства приводили к искажению вечевого строя. Социальное расслоение вело к тому, что боярско-торговая верхушка сосредотачивает все нити власти. Среди неё усиливались прозападные настроения и желание защититься от Москвы при помощи польско-литовского короля. Новгородское войско теряло мужество и боевитость. Из источников известно, что в XV в. те новгородцы, которые привыкли к сытой и размеренной торгово-ремесленной жизни, с трудом взбирались на коней, всё меньше были способны постоять за интересы Господина Великого Новгорода, и вопрос о присоединении его к Москве становился лишь делом времени.

Феодальная война второй четверти XV в., вызванная династическими распрями в Московском княжестве и сопровождаемая татарскими набегами, задержала объединение и централизацию. Но с утверждением на московском великокняжеском столе в 1462 г. Ивана III эти процессы приобретают необратимый характер. В 70-х гг. XV в. Новгород был окончательно присоединён к Москве, ликвидирован его вечевой строй. Часть новгородских жителей переселена на территорию Московии. Вслед за Новгородом объектом притязаний Москвы стала Тверь, было также покончено и с самостоятельностью Вятской земли. Границы Московского княжества приблизились к Уралу. С конца XV в. активную роль в его освоении края начинает играть купеческая династия Строгановых (из поморов), которая занималась торговой и промысловой деятельностью и основала в районе ряд новых городов (Соль-Камская, Соль-Вычегодская и др.).

Одновременно Иван III бросил вызов Золотой Орде и в 1480 г., не вступая в битву (в результате «стояния на Угре»), вынудил хана отступить. Тем самым завершилось 240-летнее ордынское иго. После этого встал вопрос о русских княжествах и землях, входивших в состав Великого княжества Литовского. И раньше тамошние удельные князья, несогласные с политикой полонизации и близкие Москве по языку, религии и культуре, стали всё чаще «выбегать из Литвы» под руку московского князя. А при Иване III начался процесс присоединения к Московскому княжеству одного за другим удельных княжеств по Десне и Днепру, но этот процесс оказался длительным и протекал почти в непрерывной борьбе с Польско-Литовским государством.

При Иване III, по традиции называемом Великим, территория Московского княжества расширилась в несколько раз. Оно стало самым крупным по территории государством Европы, приобрело весомую роль в международных делах. В Москву устремились посланцы европейских государств, стали селиться иностранцы. Женитьба великого князя на племяннице последнего императора Византии из династии Палеологов Зое (в Москве Софья) делала Московскую Русь наследницей и носительницей традиций Византии, прекратившей свою историю после османского завоевания и падения Константинополя в 1453 г. Внешним проявлением роста могущества московского князя стало оформление его резиденции — Кремля. Он был обнесён новыми каменными стенами, украшен великолепными памятниками зодчества, в сооружении которых приняли участие итальянские архитекторы. Укрепляются международные связи. Русские купцы чаще появляются в различных странах. Накануне присоединения к Москве Твери тверской купец Афанасий Никитин совершил путешествие в Индию, ставшее известным благодаря оставленным им запискам «Хождение за три моря».

Объектом территориальной экспансии московского князя стали также восточное и юго-восточное направления. Золотая Орда явно клонилась к упадку. Первым из её состава обособилось Крымское ханство, которое в 1475 г. признало свою вассальную зависимость от турецкого султана. Крымское ханство усилилось и в какой-то мере заменило собой Золотую Орду в Восточной Европе. Полчища крымских татар совершали опустошительные набеги. Благодаря дружественным отношениям Ивана III и крымского хана Менгли-Гирея, главное направление набегов пришлось на Украину, входившую в пределы Литвы и Польши, но после этого распространялось в разных направлениях. Вся территория, находившаяся в пределах досягаемости набегов крымского хана, стала настолько опасной для проживания и настолько пустынной, что за ней закрепляется название «Дикое поле».

В начале XVI в. Золотая Орда окончательно распалась. На её территории образовался ряд независимых ханств. Распад Золотой Орды в ряде случаев сопровождался переходом населения от кочевого образа жизни к земледелию. Это, в частности, было характерно для средней Волги и её притока Камы, где на основе смешения разных народов — татар, мордвы, чувашей, черемисов (мари), вотяков (удмуртов) образовалось Казанское ханство, наиболее близкое к Московскому княжеству.

Правление Ивана III характерно не только значительным расширением Московского княжества, но и стало временем централизации русских земель вокруг Москвы. Фактически при Иване III сложились основы административного управления — приказы, хозяйственного и политического устройства будущего Русского государства. Сначала стеснялись права местных феодалов путём ограничения их внешних сношений, затем изымаются функции управления: суд, торговые привилегии и т.д. Это выразилось в попытках распространить на территорию княжества единое законодательство, единые судопроизводство, денежное обращение, порядок наследования, наделения землёй, податного обложения. Северо-Восточная Русь, территория Великого княжества Владимирского и Московского Великого княжества стала тем ядром, которое как бы служило моделью дальнейшего объединения и централизации. Удельные князья должны были вступать в более тесные служебные отношения к московскому великому князю.

Намеченные тенденции продолжились при преемнике Ивана III Василии III. При нём к Московскому княжеству были окончательно присоединены Псков и Рязань. Важное значение имело присоединение Смоленска — города, игравшего исключительную стратегическую роль на западных рубежах Московского княжества. При Василии III значительно усилилось стремление к ритуальному оформлению великокняжеской власти, насаждению государственных и церковных византийских порядков, свойственных им иерархии и церемониала. Усвоение «византийства» нашло отражение в идеологии «Москва — третий Рим» («Два Рима пали, Москва — третий Рим, а четвёртому — не бывать»), до сих пор популярной среди сторонников российского великодержавия.

Так в течение примерно двух веков в результате неустанной деятельности московских князей в Восточной Европе в сходных природных условиях вырабатывались общественные связи, формировались сходные социальные типы, складывался образ жизни и специфические черты русской (великорусской) народности.

Как раз в тот период природные условия, по мнению многих учёных, наложили отпечаток на национальные черты, свойственные великороссам. Об этом много писал В.О. Ключевский. Русский характер, отмечал он, складывался в постоянной борьбе за существование, в войне с подступающим лесом, с болотами, с хищными зверями, медведями и волками. Среди присущих ему черт назывались наблюдательность, сметливость, осторожность («смотри в оба», «не узнав броду, не суйся в воду»), трудолюбие, выносливость, стремление преодолевать преграды, какими бы трудными они ни казались. Другие авторы отмечали в связи с этим стремление забыться от напряжённого труда, лихо отпраздновать победу. Своего рода традицией были кулачные бои, походы «стенка на стенку», чтобы показать свои силу и удаль. «Ухарство» отмечалось как национальная черта русских, отражённая в фольклоре.

Часто в литературе отмечали свойственный русским рваный трудовой ритм, имевший сезонный характер («сначала спячка, а потом горячка»), рисковые действия перед лицом природы, зачастую предпринимаемые «на авось» («русский авось»), в надежде на удачный исход, терпение в борьбе с невзгодами и лишениями. Для русских было легче пережить неудачу, чем успех, отмечал Ключевский, русский человек думает надвое, его сознанию присущ «задний ум» («Эх! Делать-то было надо совсем по-другому»). Иностранцы, приезжавшие в Московию, отмечали такие черты московитов, как двоедушие, лицемерие, нежелание отвечать на прямо поставленные вопросы, стремление поиздеваться, обмануть даже без всякой на то надобности, «обвести вокруг пальца». На этой основе рождались западные мифы о русской ментальности, о русском пьянстве, лжи, лени и т.п.

История предупреждает против слишком широких обобщений, хотя подобные наблюдения отчасти были обоснованны, но касались в основном горожан, с которыми общались иностранцы, ибо сельскую жизнь они знали плохо. Но в какой мере отмеченные ими черты были свойственны другим городским и сельским жителям, представителям правящих классов? Здесь нужно проводить существенные различия. Например, московская знать заметно отличалась от низов, формируя образы и нравы русской аристократии. Бросается в глаза более пёстрое её происхождение вследствие поглощения одних земель или взаимоотношений с другими странами. Бархатная книга, включающая 300 наиболее родовитых фамилий, показывает, что только 33 % из них были собственно русского происхождения (Рюриковичи), 24 % литовского (Гедиминовичи), 25 % — западноевропейского (немецкого), 17 % — восточного (татарского).

С приобретением нового пространства распространялись единые нормы русского языка, поглощавшего местные наречия, хотя их остатки сохраняются вплоть до настоящего времени. На северо-восток от Москвы в произношении распространено «оканье», на запад — «аканье», особенно характерное для белорусов. В самой Москве утвердилось редуцированное произношение, за что москвичей называли «полоротыми». Сохранялись другие особенности местных говоров. Языковые различия тем не менее не были столь значимыми, чтобы люди перестали понимать друг друга, как бывало в других странах. Общие языковые корни, религия и культура способствовали объединению народов в одном государстве.

Со времён ига наметилось существенное отставание Московии в области грамотности и образования, особенно светского. Основная масса жителей были неграмотными, за исключением духовенства и знати, да и то не всех. Между тем с укреплением государства потребность в грамотных и знающих людях росла. Нужны были не только священники и монахи, но и врачи, аптекари, строители, архитекторы, художники, квалифицированные ремесленники и т.д. Поэтому приглашали иностранцев, число которых особенно умножилось в Москве при Василии III. Называли их «немцами», т.е. «немыми», не умеющими говорить (по-русски), а затем это имя закрепилось за жителями Германии и ряда других стран. Ликвидации отставания от Запада в области просвещения препятствовали два обстоятельства. Первое: государства, враждебные Московии, опасаясь её усиления, старались не пускать в неё грамотных и учёных людей. Второе: Православная церковь тоже не приветствовала приезд иностранцев, боясь искажения чистоты православной веры.

Сложились черты, заметно отличавшие русских и иностранцев по внешнему облику, одежде и образу жизни, сразу бросавшиеся в глаза. Иностранные авторы, проникавшие в Московию, нередко писали о ксенофобии, т.е. ненависти к выходцам из других стран, затаённой зависти к Западу и чувстве собственной неполноценности. Однако если это и была ксенофобия, то своеобразная, которая везде бывает при первом соприкосновении людей разных культур. На самом деле русские обнаруживали редкую восприимчивость к достижениям любой культуры, больше проявляли удивления и любознательности, чем ненависти к «чужакам». Сам Василий III, например, при дворе которого было немало иностранцев, и бороду брил, и западные «диковины» (изобретения) очень любил.